Тайна папарать-кветки
— Бабушка, расскажи мне сказку, — когда я был маленьким, я каждый вечер просил ее об этом. Сейчас бабушки уже нет, а часть ее сказок и легенд я помню до сих пор. Невозможно для обычного человека запомнить такой объем информации – и как бабуля помнила их все? Может, она сочиняла их на ходу, а может ей рассказывала эти же сказки ее бабушка. В любом случае, бабушка никогда мне об этом не говорила, ну а я и не спрашивал.
Я действительно забыл добрую половину ее сказок. Но одну я помню до сих пор. Эту сказку бабушка прочитала не присущим ей зловещим тоном. Я был маленьким и очень впечатлительным – именно тогда густые тени на стенах становились еще страшнее, а любой посторонний шорох – будь это шелест крыльев у мухи или ударившая в окно ветка, — ужасающим. Эта сказка была рассказана в ночь на Ивану Купала – в одну из самых мистических и загадочных для меня ночей. Я всегда верил в тот мир, в который меня окунала бабуля, я не мог усомниться в правдивости ее слов. Я верил в папараць-кветку, в лешего и русалок. С каждым годом эта вера угасала, так же, как и моя бабушка.
Сейчас я сам старик и рассказываю своим внукам сказки. Про лешего, домового и русалок. И про ночь на Ивану Купала…
«Раньше бывало всякое» — говорила бабуля, — «Это сейчас вы смеетесь… Не верите во всяких чудных тварей. А раньше верили. И эти твари не забывали людей – помогали им. Вот поставит, например, крестьянка Марфа вечером скринку с молоком под печку – для домового, а утром, гляди, и гребень утерянный на столе лежит или возле пустой чашки. Или, помнится… Эй! Ты засыпаешь! Сказка ведь только начинается!»
Я протирал глаза кулаками, чуть откидывал в сторону овчин и подпирал голову руками – знак бабушке, что я внимательно ее слушаю – бывало, я засыпал, пока она рассказывала…
«Давно, жил у нас на селе хлопец Гаврюша. Складный, красивый. Трудиться любил, да и не из бедной семьи был. Да вот беда. Не верил он не в Чура, не в оборотней, не в лешего. Зачастую смеялся над ними – кинет камень в воду и смеется – мол, водяной, кали ты есть, выплыви. И роготал… Видимо, прогневил кого-то из этих духов – а с ними шутить нельзя! Ох… О чем я говорила? Ох уж память! А!
Однажды летом пошел Гаврилка в лес – за чем, мне не ведомо, да и не только мне. Грибов еще не было, ягод тоже. Ушел утром – уже вечер, а его все нет и нет. Родители хотели уже на поиски посылать холопов, да староста деревни их остановил – сказал, если не вернется следующим утром, пойдем всем миром, а сейчас нечего тоску нагонять. Батьки Данилы люди влиятельные, чтимые, послушали слово старика. Не знаю, что делали они, люди говорят, свеча у них всю ночь горела, а над ней тени ходили – потом еще слухи по деревням пошли, что родители в отчаяньи бабку-шептуху позвали… То ли бабка им помогла, то ли что – приходит утром Гаврил – а его и не узнать! Ничего не осталось от заводного парня – скелет, оболочка. А сам бледный, словно простыня. Смотрит он на родителей, а взгляд пустой, жестокий. Кинулась мать его обнимать, а он отшатнулся, словно бы от нечести. На вопросы не отвечает – молчит, да и только. И священника вызывали, и ту бабку-шептуху – как коту под хвост. С каждым днем Гаврил менялся – становился жестче, упрямее, родителей совсем не слушал и не почитал. А на девку-то, Настюшку, невесту его, как на прокаженную смотреть начал. А раньше едва ли не на руках носил, уже и под венец хотел идти.
Никто не знал, что с ним – только вот стали замечать, что парень самой темной ночью куда-то уходит. Какой-то холоп предложил по его следам пойти, а родители сразу отмахиваться и ругаться начали – мол, дурная это затея, Гаврилка разозлится, еще хуже будет…
Через несколько дней деревню к Купалью наряжать начали. Преобразилась деревня – на ее середине вырыли кострище, наложили веток туда, да не простых – осиновых. Осина – дерево черта, тьфу, спаси Господи! Дома приукрасили, скотину помыли, хлева вычистили.
Вот. В воскресенье намечалось торжество, а хлопец опять собрался куда-то. Ушел. В субботу утром ушел, значит. И в субботу в обрез запропастилась куда-то и Настасья. Тут уж подняли всю деревню, весь лес обрыли, возле озера – ничего. Приближается праздник – а молодых все нет. В воскресенье в деревне стояла тишина – запалили костер, да только через него никто не прыгал. В речке плавали пара венков – омрачен праздник. Куда пропала Настасья? Где хлопец?
В эту ночь никто не спал. Никто не искал папарать-кветку, детишки не бегали наперегонки – все были охвачены страхом. Не к добру это – позапирали двери, закрыли окна. Крестьяне были уверены – связана пропажа с дьяволом и прочей нечистью.
А утром у входа в деревню крестьянин, идущий пасти корову, увидал пропавшую девушку, бледную, одежда которой была покрыта болотной тиной. Отвели Анастасию в дом родителей, а она лишь повернулась к красному углу, что-то прошептала, быстро перекрестилась и лишилась чувств.»
Бабушка замолчала. Оглядела комнату, пожевала губу, пригладила юбку и продолжила:
«Долго проходила в себя девушка. Старики думали: померла девка! Даже зеркало к губам подносили – дышит или нет. На зеркале остались капельки воды – дышит.
Когда же очнулась девчонка, рассказала всем, что видела в ночь на воскресенье. Оказывается, пошла она утром в след за Гаврилой – шел он долго, какой-то неизвестной крестьянам заросшей тропинкой, через густые заросли каких-то колючих кустов (в темноте девушка не заметила их). Чем дальше от деревни шли – тем все темнее становилось. Густая растительность постепенно сменялась непроходимыми мхами, Гаврила все шел и шел, а Настасья еле плелась за ним. Пение птиц давно прекратилось, лишь над кронами великанов-дубов летали странные птицы, похожие на коршунов, правда, гораздо больше. Вскоре среди стволов деревьев появился проблеск света, и Данила вышел на хорошо освященную луной поляну. Анастасия, хоть и отупела от долгой дороги, препятствий и голода, понимала – соваться туда ей не следует. Вот и наблюдала за происходящим из-за ствола могучей вековой берёзы…
А увидела она вот что… Слетелись три ведьмы – одна в белых одеждах, другая в красных, а третья – в черных. Подошли они к Гаврииле. Черная (видимо, самая старшая) указала пальцем на середину поляны, прошептала что-то парню – тот раскинул руки и закричал, на весь лес закричал, громко, надрывно. Зашумели вершины деревьев, покрылась луна множеством черных пятен – летели к поляне множество ведьм – не сосчитать. Приземлившись, образовали они круг, белая встала в центр этого круга… и запела. Прекрасной была песня, заслушалась Настасья… Стало под звуки этой прекрасной песни на поляну сползаться множество всякой нечисти: и оборотни, и русалки, и птицы с золотыми крыльями и женскими головами, и другие неизвестные твари. Огромен был круг – на поляне еле хватало места. А белая все пела и пела. И чем больше пела, тем светлее становилось на поляне, и это был свет не солнечный, это был свет сотен солнц. На мгновение зажмурилась Настенька – больно уж ярок свет был, открыла глаза – теперь виден был источник столь яркого света – белая ведьма держала в руках неописуемой красоты растение. «Папарать—кветка» — догадалась Настасья. Пригляделась – стебель-листья есть, но где же цветок, по красоте не уступающий ни одному цветку планеты? Протянула ведьма руку вперед, словно зазывая кого-то – вышел на поляну Гавриил. Анастасия залюбовалась им: освещаемый неземным светом, он был еще прекраснее – могучие руки сжаты в кулаки, грудь поднимается и опускается ровно, будто бы и не страшна ему ни ведьма, ни один из этих нечистых созданий. Вышел парень в центр и встал на колени: цепкими пальцами стал вырывать дерн из проклятой земли. Сделав дело, он отошел в сторону, дав дорогу черной – та также благоговейно опустилась на одно колено и положила цветок в образовавшуюся лунку, закопала его. Засиял цветок еще сильнее – смутное чувство посетило девушку – ужас сковал ее. Не хватало самого главного. Бутона. Пурпурного, как кровь, и живого, как сердце, бутона.
«За волшебство надо платить» — повторяла Настенька, как заведенная. Поняла она цену желания – жизнь Гаврилы. А точнее — его сердце…
И когда же поняла она все, леденящий страх отпустил ее, и кинулась она бежать. Подальше от ведьм, от Гаврилы… От всех. Много раз падала, но вставала и бежала, чтобы рассказать людям страшную тайну – тайну папарать-кветки…
Теперь ты понимаешь, почему папоротник находят только самые смелые – те, чья храбрость в сто крат превышает храбрость других людей и почему так сильна его власть над нашими желаниями?»
Бабушка говорила мне что-то еще, но я спал. Крепко спал. И снилась мне до смерти перепуганная Настасья и храбрый Гаврила. Ведьма в белом и папоротник в ее руках. Прекрасный, с красным бутоном, папоротник…
7 самых красивых белорусских легенд
Легенды – это скрытое подсознание народа, и очень часто свидетельство исторических событий, которые не могли по тем или иным причинам быть зафиксированы в официальных документах и полуофициальных хрониках.
Никто не скажет, когда появились первые легенды на территории Беларуси. Однако, первое документальное упоминание об этом восходит к концу 14 века. В записках секретаря епископа виленского Петра из Кустыня, упоминается юная жена старого короля Ягайло – Ядвига, которая очень любила слушать старые сказки и легенды. И для неё специально посылали гонца, в Высокий Город (нынешний город Высокое)за неким Асташем, который знал множество сказок и преданий.
Невры – прародители национального этноса
Самое старое белорусское предание – это легенда о неврах, которая уходит в давние доантичные времена. Она о том, что в самые древние времена на территории нынешней Брестской и Гродненской области в лесах жили могучие воины – невры.
Они были огромной силы и непобедимы в бою. При большой опасности они могли закрутиться вокруг своей оси и превратиться в волка. Кроме того, один раз в году во время самой короткой ночи – все невры превращались в волков для посвящения юношей племени в воины. Невры никогда не нападали первыми, и использовали свои навыки только с целью защиты. Но случилось, что князь невров Лют полюбил девушку – дочь одного из вождей Скифии. И когда предводитель невров приехал договариваться о выкупе, то и его и его охрану напоили вином заморским, а позже связали и подожгли шатер, в котором они находились.
Узнав про это, старейшины племени увели его куда-то в Восточную Пруссию, для того чтобы у воинов было меньше причин мстить окружающим людям. В лесах остались, только братья князя Люта – волколаки, которые поклялись самостоятельно найти убийц и карать их род на протяжении 14 поколений.
Непосредственно примыкает к этой легенде – сказание о полоцком князе Всеславе Чародее. Личности исторической и довольно известной. По свидетельству очевидцев полоцкий князь умел превращаться и волка грозного и в сокола быстрого. При этом, местное население относилась к этим превращениям лояльно и князя не боялись, а гордилось им.
Скорее всего, именно из Полоцка , у которого всегда были хорошие культурные связи с Новгородской Русью в российский фольклор и попали сюжеты сказки «Иван царевич и серый волк», где волк является симпатичным и положительным героем. Зато на землях нынешней Украины волки-оборотни считаются одними из самых жутких персонажей легенд. Что и не удивительно, ведь князя Люта убили, по легенде где-то на территории Киевской или Черниговской областей.
Гаспадыня Бурштынового палаца
Одна из самых интересных легенд – это сказание о гаспадыне Бурштынового палаца (хозяйке Янтарного дворца). В старые времена город Пинск стоял на берегу огромного озера, посередине этого озера был остров, где стоял чудный янтарный дворец, который сверкал даже в пасмурную погоду. Киевский князь, решил достигнуть острова, чтобы посмотреть, кто там живет.
Но не на ладье с воинами, и не в одиночку на долбленом челне, не смог князь пристать к острову. Какая-то сила не подпускала его и держала на расстоянии 100 локтей от суши. И увидел князь, как появилась неоткуда, лодка из янтаря, на которой плыла прекрасная златокудрая девушка. Она сказала князю, что заточил её за гордыню злой волшебник, и никто не может из живых людей высадится на этот остров. Но срок заточения подходит к концу и через год, волшебник обещал её отпустить и отвезти к отцу в Пинск.
Но князь настолько воспылал страстью, что решил разрушить горы, которые мешали оттоку воды из озера. Вода хлынула в Днепр, и озеро начало быстро мельчать. А на утро среди болот, которые образовались на месте огромного озера, люди не обнаружили никакого дворца. Девушка никогда не вернулась к отцу в Пинск, пропало огромное озеро, которое кормило весь город, а в пасмурную погоду уже ничего не радовало местных жителей.
Культ короля ужей
Еще одно легенда связана с удивительным культом ужей, которых в крестьянских домах Беларуси на Полесье держали вместо кошек, вплоть до середины 19 века. Считалось, что уж в доме приносил удачу, оберегал хозяев от нищеты и злых духов. Убить ужа считалось большим преступлением, которое обязательно наказано самим ужиным королем. Правитель всех змей и всей лесной нечисти – ужиный король обитал где-то в глубине болот.
Но его встретить человек имеет возможность только три раза в году: 12 июня в так называемый Исаакий Змеевик, 7 июля в Ивана Купалу и на 27 сентября в Воздвиженье. К встрече надо было быть подготовленным, и, увидев большую змею с золотой короной на голове, постелить на её пути чистое полотенце и положить каравай свежего хлеба. Ужиный король обычно оставлял в благодарность несколько золотых лепестков от своей короны. Человек, который носит в карманах такие лепестки, может не бояться нечистой силы и приобретает возможность до первого снега видеть все клады на любой глубине.
Папараць – кветка на Ивана Купалу
С кладами переплетается и легенда о папараць-кветке, или о цветке папоротника, который цветет только один раз в году в ночь на Ивана Купалу. В жизни тех, кто не побоится и пойдет ночью в лес, и найдет чуть тлеющий цветок, который можно обнаружить только с близкого расстояния, кроме чугунка со старинными золотыми монетами, приобретет и некие способности.
Он станет неуязвим для клинка и пули, сможет понимать язык зверей и птиц и сможет предвидеть судьбу других людей. Но есть обязательные условия человек, ищущий папараць-кветку должен быть один и не нести в душе злобу и зависть, а также не побояться таинственного стража цветка. Каждый год сотни юношей и девушек и в наше современное время идут в лес на поиски таинственного цветка.
Машека и озеро Свитязь
Есть у белорусского народа и свой влюбленный разбойник. Это Машека, который в юности не смог добиться благосклонности от девушки Предславы и ушел в лес, начав грабить проезжавших шляхтичей и проплывавших купцов по Днепру. Разбойничал на протяжении долгого времени, и не один воевода не мог с ним справиться. Против Машеки не раз отправляли большие отряды стражников, но они ничего не могли поделать с могучим разбойником.
Но однажды, Машека захватил свою бывшую возлюбленную, которая к тому времени стала невестой местного князя. Бандит убил всех сопровождающих её людей, а саму Предславу унёс в своё логово. Ночью, девушка, воспользовалась сном разбойника и проткнула ему кинжалом горло. Личность разбойника сильно облагородили писатели и поэты, сделав Машеку – белорусским Робин Гудом. И версия что Могилев назван в честь этого разбойника — явно притянутая романтичными фольклористами.
Легенды самого загадочного озера Беларуси Свитязь – нашла свое отражение даже в произведениях белорусских и польских классиков. Сюжеты легенд очень разные в оценке того, что находилось на острове на середине озера, от древнего капища до города. И в связи различными трагическими событиями эти сооружения ушли под воду.
Но ранним утром, когда стоит безветренная погода можно услышать очень мелодичный звон, доносящийся из глубины и увидеть резвящихся в середине озера «свитязянок» местной разновидностей русалки и ундины. В этой легенде интересно то, что даже ученые, которые несколько лет назад обнаружили мощеную дорогу ,ведущую на середину озера, согласны, что какая-то большая тайна в середине озера существует.